Сержант Егоров немного волновался. Вчера в его взводе заговорили про Новый год: нам бы, мол, тоже не мешало отпраздновать. Ну и что, что война! Новый год, он все равно Новый год. Тут вспомнили о ребятках из библиотеки и порешили отрядить к ним Деда Мороза.
Быть Дедом Морозом единогласно назначили ему, сержанту Егорову. До войны он учился в педагогическом. Закончить не успел: ушел на фронт прямо с четвертого курса. Но кличку ему дали «учитель» — за то, что умел и любил все объяснять. Поэтому никто не усомнился, что Дед Мороз из него выйдет что надо. Загвоздка была только в бороде. Хоть у Егорова за последний окопный год и появилось подобие щетины, считать ее за бороду было еще нельзя. Тогда командир подмигнул Быкову, и Быков достал откуда-то мочалку. Быков был издалека, не из ленинградских. Верно, таскал эту мочалку на память о своей деревенской бане. Мочалку повертели, потрепали, примерили и решили, что с нею будет в самый раз — настоящий Дед Мороз.
Детская библиотека была недалеко, на краю города, в маленьком старинном особняке. Перед крыльцом на задних лапах сидели два каменных льва. Библиотекарем здесь была Вера Давыдовна. Вера Давыдовна очень любила книги, библиотеку и этих львов: они казались ей воплощением благородства и мужества. Но, когда началась война и в домах перестали топить, Вера Давыдовна стала думать, что львы не просто так сидят на задних лапах: они первые не выдержали. Холодно им, вот и жалуются. А потом в одного из львов попал осколок снаряда и ему отбило часть лапы. Тогда Вера Давыдовна стала льва жалеть. Он теперь был раненым.
В библиотеку все время приходили дети. До войны они тоже приходили — читать книги. А теперь шли погреться. Дворник дядя Коля установил в библиотеке маленькую печку-буржуйку, прямо в читальном зале. Он и дров приносил понемножку. Разбирал маленький заборчик соседнего палисадника и приносил. А потом дядя Коля от голода заболел и умер. И Вере Давыдовне самой пришлось думать, как сделать, чтобы печурка горела и дети могли греться.
Сначала она доломала штакетник и сожгла все старые газеты. Они прогорели злорадно быстро. Потом — журналы. Потом наступила очередь книг. Книги Вера Давыдовна любила так же, как и детей. Книги были очень похожи на детей — такие же беспомощные. И безответные. Вера Давыдовна знала, что такого предательства они ей не простят. Поэтому, когда горели первые книги, она плакала. А потом привыкла. Только решила, что выбирать не будет. Будет жечь понемножку и по порядку: сначала все книги на букву А, потом — на букву Б и так дальше. Пока горели книги с одной полки, Вера Давыдовна читала детям вслух книжку со следующей. И так много-много дней подряд…
Егоров с Быковым, согнувшись, пробежали по улице с табличкой «Простреливается», свернули в соседний переулочек и остановились перед чугунной дверью, которую сторожили замерзшие львы. Нырнув в подъезд, Егоров одернул маскировочный халат, который должен был изображать шубу Деда Мороза, и приладил бороду из мочалки: «Похож?» Быков заверил Егорова, что более похожего Деда Мороза быть не может. «Главное — мешок, мешок с подарками. Деда Мороза по нему узнают», — решительно заверил он и подтолкнул Егорова ко входу в читальный зал.
На выцветшем ковре перед буржуйкой молча сидели дети. Вера Давыдовна читала им очень смешное место из сказки «Три толстяка»: как один продавец воздушных шаров залетел прямо в кухню главного замка и угодил в огромный торт. Поварята не растерялись, навесили на него крендельки, намазали взбитыми сливками и посыпали сахарной пудрой, будто он и есть главное украшение торта.
Дети не смеялись. «Как мышата серенькие», — подумала Вера Давыдовна. А потом вдруг решила, что крендельки на живом человеке — совсем не смешно. Ее даже стало слегка подташнивать.
— Ого-го-го! — зычным басом закричал из-за двери Егоров. — К вам пришел Дед Мороз! Он вам елочку принес!
И вошел в зал, фыркая и отдуваясь, как, по его представлению, делали все Деды Морозы на свете.
— Посмотрите-ка, что у меня в мешке. — Егоров особым «дедморозовским» жестом снял с плеча вещмешок и стал осторожно его развязывать. Дети сгрудились вокруг. В мешке оказалась маленькая заиндевевшая елочка, которую по заданию командира срубили двое разведчиков — специально ползали за ней в овраг. Елочка была наряжена. Не игрушками, конечно. Какие на фронте игрушки? На ней болтались старательно нарезанные солдатами маленькие кусочки сала и хлеба. Кто-то не пожалел — пожертвовал для такого дела драгоценную катушку ниток. А там, где ниток не хватило, кусочки хлеба просто нанизали на колючие ветки. Один довольно большой кусок красовался на макушке.
— Дети, можете подойти и по очереди взять с елочки подарки! Сначала — самые маленькие, — тихо сказала Вера Давыдовна.
— Можно мне... звезду? — Маша была самая младшая, и ей достался хлеб с макушки. Она подошла к Егорову и тихонько погладила его маскировочный халат. — Я знала, что ты придешь, Дедушка Мороз. Какой же ты... настоящий!
Она улыбнулась, и уголки ее губ, засохшие и сморщенные, треснули. Маленькие красные капельки тут же смешались с хлебными крошками, которые Маша аккуратно клала в рот.
Егоров обратил внимание, что еще у нескольких детей уголки губ покраснели.
«Разучились улыбаться!..» — вдруг понял он и почувствовал, как в горле у него надувается какой-то неправильный, неуютный ком.
— Настоящие Деды Морозы не плачут! — сказала Вера Давыдовна, не глядя на Егорова, и тут же, отвернувшись, засунула в печурку «Трех толстяков». Казалось даже, она на что-то сердится. «Как же много эти толстяки ели, — подумала Вера Давыдовна, заталкивая книгу в самую сердцевину огня. — Поделом им!..»
